[zeav1966]

Южная Осетия, напротив, вроде бы своего добилась. Эдуард Кокойты, проблемы которого могла решить только такая кампания, к которой он с очередной попытки все-таки склонил Москву, не скрывает своего энтузиазма по поводу превращения в российского регионального лидера. У Цхинвали по большому счету тоже особого выбора никогда не было, потому что, в отличие от Абхазии, Южная Осетия и в самом патриотическом порыве не выказывала никаких признаков того, что способно стать государством. И, в отличие от Абхазии, все более оправлявшейся после начального авторитарного удушья, Южная Осетия словно загодя стала готовиться к тому, чтобы во всем походить на обыкновенный российский регион - с властной вертикалью в провинциальном и потому особенно беспощадном исполнении.

И теперь все просто станет на свои места, а в этой традиции место у Южной Осетии, судя по всему, будет определено четко: где-то между Калмыкией и Башкортостаном. Теперь, в условиях всемерной помощи Москвы, осетины скорее всего лишатся даже той малости, которую они могли позволить себе раньше: верить, что Кокойты не вечен, а значит, абхазский путь (до признания, конечно) ей тоже не заказан. Для изрядного числа жителей республики, включая даже некоторых из тех, кто сегодня у власти, привыкших даже при Кокойты посмеиваться над российским политическим жанром, особенности назначения региональных лидеров могут оказаться прискорбным откровением. В постижении которого они, возможно, еще не раз ностальгически вспомнят годы даже той независимости, когда никакого выбора не наблюдалось вовсе. И это, пожалуй, подлинный венец захватывающей дух интриги, в которой они, Сухуми и Цхинвали, пусть по-разному, но одинаково ярко сыграли свою короткую роль: то, что они же и стали ее первыми жертвами, теперь уже никого не заинтересует.

Вадим Дубнов